о Петра Великого Калужская земля раздроблялась между разными областями. Первоначально не изменилось дело и при Петре, когда в 1708 г. были образованы губернии, так как часть Калужских уездов отошла к Москве, а часть к Смоленску. Но реформою 1719 г. была учреждена Калужская провинция, входившая в состав Московской губернии5. К Калуге были приписаны те же, что и теперь, уезды, за исключением Боровска, Малоярославца, Тарусы и Оболенска, отнесенных к Москве. Дворов во вновь основанной провинции считалось около 19 тыс., а душ мужского пола в 1720 г. было 158.843.
    Таким образом, Калуга сделалась административным центром второстепенного значения. В ней населения было уже достаточно. Одних посадских насчитывалось 5924 человек. В 30-х гг. XVIII в. она имела более 60 улиц и переулков, 2431 двор и 13 1/2 тыс. жителей. Насколько быстро возрастала Калуга, видно из того, что она за полстолетия увеличилась в 21/2 раза. И это несмотря на то, что в 1719 и 1720 гг. правительство перевело около 20 семейств посадских с количеством до 80 душ мужского пола в Гжатскую пристань. Не останавливают прогрессирующего роста Калуги и общественные бедствия, которые по-прежнему выпадали на ее долю довольно часто.
    В 1723 и 1733 гг. Калугу постигал голод, который был особенно жесток в первый год. Жители ели дубовую кору, питались гнилушками и лебедой и пр., почему смертность бьша повышенной. Впрочем, многие купцы в это тяжелое время отличались высокой христианской благотворительностью. Некоторые из них кормили по 2 1/2-3 тыс. человек.
    Страдала Калуга и от другого обычного спутника деревянной Руси - пожаров. Она сильно горела в 1742, 1754, 1758, 1760 и 1761 гг. Убытки от пожаров были огромны, доходя иногда до миллиона руб. Во время пожаров горели и церкви, а потому впредь старались их строить каменными, так что с 1685 г. по 1754 г. 27 церквей успели уже сделаться каменными. Особенно несчастен был 1761 г., когда в довершение бедствия от пожара погорели баржи с товарами калужских купцов в С.-Петербурге, от чего купцы понесли убытку на 160 тыс. рублей. Впрочем, по повелению Императрицы эти убытки были выплачены потерпевшим в течение пяти лет из таможенных доходов. Во время пожаров бывали и массовые человеческие жертвы: в 1754 г. погибло 177 человек.
    Но особенно много народу умерло в 1771 г., когда Калугу захватила свирепствовавшая тогда в России чума. Против нее были приняты разные меры предосторожности: при въездах поставлены были рогатки и караулы, с целью никого не впускать в город и не выпускать из него; имущество умерших от заразы сжигалось; трупы хоронились особо - около Ячейки и близ Болдасовки. Не имея, однако, никаких средств для борьбы с заразой, прибегали только к мерам духовным. Каждый священник обходил свой приход с иконами и молебнами, а потом учредили общий крестный ход, в день которого был предписан пост - запрещено печь калачи и торговать в'лавках. Чума прекратилась 2 сентября. В память этого события и доныне в этот день совершается крестный ход в Калуге с иконою Калужской .Божией Матери.
    Ничего нет удивительного, что при таком ряде бедствий и несчастий, Калуга по внешности представляла жалкий вид. Внутри города (бывшей крепости) строения были почти все деревянные, быстро приходившие в ветхость. Дома обывателей были избенками, огороженными кольями и плетнем. Порядочных домов было совсем мало. На многих улицах строения были очень скучены. Только некоторые улицы, как Московская, тянувшаяся от перевоза через Оку мимо Воскресенской церкви к Кресту, были вымощены камнем или деревом и имели "среднюю" ширину. Остальные же были кривы, грязны, с беспорядочно разбросанными домами. На скученность строений и тесноту жалуются в наказе в Комиссию 1767 г. городские депутаты: "за теснотою жительства внутри города, читаем там, многие принужденными находятся, поселять себя уже на выгонных гражданских землях и заводить там для своих промыслов магазейны, а художники всякия ру коде льныя строения".
    Не более казисто шло течение и городской жизни в ее различных проявлениях. Возвышение Калуги на ступень административного центра не внесло в ее жизнь порядка, поддерживаемого присутствием администрации.
    Первым провинциальным Калужским воеводою был стольник Д. Бестужев. Нельзя сказать, чтоб это был человек из добродетельных. Калужские бурмистры в 1722 г. жаловались, что "они его, воеводу, с 1722 г. по гражданской их обыкности всякою пищею и всякими потребами довольствовали. Однако ж де и тем он стал быть недоволен, магистрату и купечеству чинит обиды; ставил на посадских дворах постои, указа из главного магистрата о своде этих постоев не принял"... Отношения властей между собою шли много дальше и являли поучительную для населения картину дикого произвола. Другой воевода, Глебов, обращался в сенат с просьбой издать указ по поводу "наглаго нападения и тесноты", чинимых ему, воеводе, от Калужского камерира Щербачева. Посадив в земские комиссары провинции свою родню и свойственников, камерир знать не хотел воеводы; мало того, по его доносам было назначено над воеводой следствие. Командированный в Калугу следователь приказал солдатам публично тащить воеводу из канцелярии при свидетелях в тюрьму, где и держал его в заключении с ворами и разбойниками, как потом жаловался Глебов.
    Самоуправство, драки, побоища были обыкновенным, никого не удивлявшим явлением жизни. В 1721 г., напр., "в Калуге на торгу собрались многолюдством крестьяне и учинили великий бунт", напали на драгун квартировавшего в Калуге Астраханского драгунского полка и "избили их смертным боем".
    Разумеется, горожане не составляли в смысле нравов исключения и не отставали от других. В этой среде большие ссоры порождали выборы в ратушу. Еще в 1703 г. между горожанами произошла распря по вопросу о выборах к таможням и пр. Образовалось несколько партий, из коих наиболее сильными были берендяки и гончары. Последние отделились с другими ремесленниками и особо имели гончарную ратушу. Только в 1724 г. "виновные в послушание были приведены", когда уже был учрежден городовой магистрат. Ко времени этой ссоры относится анекдот о "Чернышевском мире". Г. П. Чернышев, пользовавшийся благосклонностью Петра Великого, проезжал через Калугу. Обе враждебные партии решили его встретить с хлебомсолью, но по отдельности. Удивленный этим разделением, Чернышев, узнав в чем дело, крикнул сопровождавшим его гренадерам: "Плетей!" Купцы упали на колена и просили помилования. Чернышев послал за протопопом. Когда тот явился с крестом и евангелием, Чернышёв приказал купцам присягать, что они помирятся, и в знак этого тут же заставил их целоваться. А потом сам перецеловался со всеми и въехал в город.
    Рассеять хоть немного царивший в Калуге мрак и невежество была призвана учрежденная по указу Петра Великого от адмиралтейства школа для обучения "дьячих и подьяческих детей и прочих чинов цыфири и геометрии"; школа открыта была потому, вероятно, что в 1719 г. калужане жаловались на трудность учить детей в Москве.
    Был ли сам великий преобразователь во время своих беспрестанных поездок по России и в Калуге, за отсутствием сведений сказать нельзя. Но во всяком случае некоторые калужане ему были хорошо известны; он обратил внимание на трех посадских людей - Филатова-Карамышева, Аф. Гончарова и Щепочкина6. Зато точно известно, что в Малоярославецком уезде Петр Великий был. В 1722 году он прожил на Истьинском заводе около месяца, пользуясь открытыми по близости минеральными водами. Перед отъездом в Москву он собственноручно вытянул на заводе полосу железа в 18 пудов и заклеймил ее своим штемпелем.
    Из преемников Петра Великого Калуга в XVIII в. видела в своих стенах только Екатерину Великую. Императрица прибыла 15 декабря 1775 г. в сопутствии м. Платона и блестящей свиты. Калужане заранее приготовились к торжественной встрече. Купечество по этому поводу специально выстроило прекрасные триумфальные ворота. Государыня остановилась в доме Демидова и пробыла в Калуге только день; вечером она выехала в Полотняный завод, откуда 17 декабря отбыла обратно в Москву. Екатерине очень понравился калужский женский наряд, в котором она была даже нарисована на портрете. В память посещения царицей Калуги в 1776 и 1779 гг. были выбиты две медали, на одной из которых императрица изображена в Калужском наряде, а надпись гласит: "се како любит ю".
    Поездка Екатерины в Калугу имела своим последствием преобразование Калуги из провинции в губернию по указу 24 августа 1776 г.
    Этот момент был наиболее важным в истории города.
    В состав губернии были включены 12 уездов (с Серпейским), составляющих и теперь губернию. В наместничестве считалось 733 тыс. жителей обоего пола. В Калуге же в это время было 17 тыс. жителей.
    Первым Калужским наместником был ген.пор. Михаил Никитич Кречетников, который и открыл наместничество 15 января 1777 г., отпраздновав это торжество с особой помпой. Обеды, балы, концерты, маскарады, спектакли, заканчивающиеся великолепными фейерверками, следовали одни за другими непрерывной чередой. Наместник оправдал доверие Екатерины, так как с именем Кречетникова, который правил губернией до 1790 г., связано почти все, что имеется в Калуге примечательного. Город принял при нем новый вид. "Возведено было много новых построек - красивых каменных зданий. Ветхие казенные дома старого острога были снесены. Вместо них против собора было выстроено огромное двухэтажное каменное здание присутственных мест, постройка которого обошлась вчерне в 200 тысяч рублей. В это же время на счет калужского дворянства в благодарность за открытие наместничества, построено было для приказа общественного призрения каменное трехэтажное здание, занимаемое ныне мужской гимназией. Старые деревянные лавки были снесены на хлебную площадь, и вместо них на старом торгу выстроен был в готическом стиле существующий и в настоящее время каменный гостиный двор. Мясные лавки перенесены были к Березуйскому оврагу, а кузницы, бывшие до этого времени около церкви Ильи пророка, к Московским воротам. При нем же построен каменный мост, на котором было 28 каменных лавок". Были перенесены и некоторые церкви: Никольская - с площади на Козинку, Алексеевская - в Московскую Ямскую Слободу, Пятницкая - на кладбище, Жен-Мироносиц - на хлебный рынок и Космо-Демьянская за лавками - к Московским воротам. Кречетников завел и театр с 1777 г., который был первоначально на конце города, на Жировке, близ Тульской заставы, и помещался в пожертвованном купцом Т. И. Шемякиным здании. Направление многих улиц было изменено; они сделаны широкими и прямыми; проложена была новая длинная Садовая улица; новые постройки стали воздвигаться по особому Высочайше апробованному плану. Не забыто было и просвещение. В 1777 г. Кречетников учредил училище, в котором "купеческие и мещанские маломочных отцов дети, а особливо в сущей бедности осиротевшие, могли обучаться читать и писать по-российски, нотному пению и истолкованию греко-российского закона, яко первейшему всех добродетелей основанию, и, наконец, арифметике и рисованию"; в 1780 г. был открыт дворянский пансион для обучения благородного юношества математике, правилам российского слога, иностранным языкам, рисованию и танцованию. В 1784 г. вместо школы для купеческих и мещанских детей открыто было народное училище, а в 1786 г.- главное народное, впоследствии губернская гимназия. Духовное училище, из которого потом была образована семинария, было открыто еще ранее, в 1775 г. Благодаря всем этим перемещениям и постройке новых капитальных зданий, к концу царствования Екатерины II Калуга стала едва ли не самым благоустроенным провинциальным городом средней России .
    Со времени Кречетникова произошла перемена и в нравах, обычаях и даже одежде калужских жителей; все изменилось на более культурный вид. Из прежде бывших одежд и украшений замечателен женский головной убор - кокошник. Калужские женщины были большие охотницы до жемчугу, который они ценили выше дорогих каменьев. Часто можно было видеть на купчихе жемчугу до 160 зол., ценою до 5 тыс. руб. и более. Женщины любили щеголять и кисеею, которая с шитьем покупалась иногда по 12-15 руб. за аршин. Как это ни странно после описанных выше пожаров, бедствии и несчастии, XVIII век все же был в истории Калуги эпохой расцвета. В этом веке Калуга была крупным торговым пунктом, делавшим многомиллионные обороты. В наказе в Комиссию 1767 г. купцы заявляют, что "Калужское купечество торгует не только во все об.части Ея Императорского Величества Российски" порты, но и в другие государства, как-то: в Англию, Голландию. Пруссию, также и в Польшу, и во многие немецкие коммерческие городы". Свои город они называют "купечеством многолюднейшим, а паче торгующим хлебным и съестным припасом". И мы встречаем крупнейших капиталистов, как напр., Н. Шемякина, который в 1756 г. вместе с Ярославским купцом Ярославцевым учредил Константинопольскую коммерческую компанию; тот же Шемякин взял в 1757 г. (до 1762 г.) на шестилетний откуп все Российские портовые, пограничные и внутренние пошлины.
    "Топографическое описание Калужского наместничества", изданное в 1785 г., еще более подробно рисует, насколько крупны были торговые сношения и обороты калужского купечества. Одни ряды торговали на 1/2 млн. руб., особенно Красный ряд вел бойкую торговлю шелковыми, бумажными, шерстяными материями. фарфором, галантерейными вещами и москательными товарами почти на 200 тыс. руб. Товары ими покупались в Москве, С.-Петербурге, а частью за границей, а продавались частью местным жителям, а частью отвозились на ярмарки Коренную, Свинскую. Лебедянскую, Боровскую и др. Сверх сего многие купцы торговали хлебом, пенькой, конопляным маслом, медом и воском, каковые товары привозились к ним по Оке в стругах из Мценска и Орла; также они получали "великое число сих припасов" сухим путем как из своего, так и из других наместничеств. Одного хлеба привозили до 200 тыс. чт., из которых они иногда отпускали около 8 тыс. водою в города вниз по Оке, а иногда в Москву и С.-Петербург, смотря по ценам. Остальное же количество они продавали на месте приезжающим из близлежащих городов купцам и крестьянам, а иногда и сами от себя отправляли в них на продажу; посылали также сухим путем в Гжатскую, Зубцовскую, Прутенскую и Боровицкую пристани и в Москву пеньку, пряжу пеньковую, щетину чистую, медь, воск, заячьи шкурки, выделанные меха, парусные полотна, орехи, рогатую скотину. Одних яблок они продавали более, чем на 20 тыс. руб.
    Важным предметом торговли была рыба, которую привозили в Калугу из других городов, как на важный рынок, с которого она потом расходилась по другим местам.
    За границу калужские купцы ездили в Данциг, Берлин, Лейпциг и др. города, торгуя там мерлушками, юфтью, воском, а оттуда привозили шерстяные, шелковые, бумажные и нитяные товары, галантерейные вещи, фарфоровую посуду и жемчуг - на сумму более 200 тыс. руб., каковые товары они и продавали по городам и ярмаркам Великороссии и Малороссии, в Москве и в самой Калуге. Некоторые купцы из калужан торговали в Польше по городам и местечкам китайкой, чаем, сахаром, перцем, бадьяном, серым имбирем, московским крепом, поясами, сандалом, квасцами, писчей бумагой, холстом, пушными товарами, московскими шелковыми платками, кушаками и шелком на сумму от 30 до 50 тыс. руб. Мещане калужские занимались трепаньем и вязаньем пеньки, чесанием пакли, выделкою веревок; они же работали в каменщиках и штукатурах; нанимались в сидельцы и приказчики. Некоторые же делали с особливым искусством грешневое тесто ("калужское"), которого продавали на 6 тыс. руб.
    Мастеровой народ "упражнялся более в делании печных изразцов и кирпичей; некоторые же в прядильном, рукавичном, сапожном, кузнечном мастерстве". Лучше других было поставлено изразечное мастерство.
    Фабрик и заводов в Калуге по "Описанию" было 120, из коих на 5 парусных было 1400 рабочих. Из заводов заслуживает упоминания сахарный, на котором выделывалось до 5 тыс. пудов сахару, 3/4 которого сбывалось в Малороссию. Больше всего было маслобойных заводов, именно - 34.
    Еженедельно в Калуге было три торга, на которые из близлежащих деревень крестьяне привозили съестные припасы.
    Такова общая картина торговопромышленной деятельности в Калуге в XVIII в. Жители ее были богаты, особенно купцы. У последних были кафтаны по 1 тыс. руб. стоимостью, а полный наряд калужской купчихи, по словам дра Гуна, стоил иногда тысяч 15 руб. "А всего количества жемчуга, в одной Калуге находящегося, на двух добрых лошадях увезти не можно".